Я снова раб, послушный раб любви.
Впервые Тереза увидела Байрона в салоне графини Альбрицци, этой, как ее называли, венецианской мадам де Сталь. Она пришла сюда, чтобы полюбоваться знаменитым чудом – скульптурным портретом античной Елены прекрасной.
Байрону показалось – перед ним живой оригинал греческой красавицы. Златокудрая, с жемчугом зубов и великолепной фигурой, она была достойна кисти Тициана.
Он сел рядом с ней и начал болтать о Венеции, прекрасном околдовавшим его городе.
Тереза, конечно, не могла не слышать о его жизни в Венеции: все кругом только и говорили, что о причудах английского милорда, такого богатого и красивого, такого щедрого и экстравагантного. Его причуды граничили с вызовом, за ним тянулся шлейф сплетен и пересудов, о нем рассказывали разные пикантные истории. Байрон шутил: Венеция – страна счастья и веселья, легких нравов и дивной природы, здесь трудно остаться безгрешным…
"Испокон века личный опыт поэтов становится предметом высокого искусства. Прекрасные строки Петрарки и Камоэнса, Тассо и Ронсара, Шекспира и Гете, Байрона и Петефи родились из пережитого чувства к женщинам-вдохновительницам."
Благословляю имя из имен. Из европейской любовной лирики. М.: Правда, 1990. – С. 196.